Она любила автомобили. Хотя ни черта в них не понимала. Просто пользовалась, подобно большинству женщин и военных: работать-работает,- и хорошо. Как – это уже никого не интересует. Он помнил, как они часами бродили по выставкам машин. Точнее, бродила она. Его хватало максимум на путь к ближайшему столику, где он и отсиживался все то время, которое она посвящала своей страсти. Просто сидел и наблюдал за ней. Ему нравилось смотреть, как она ходила вокруг машин кругами, подобно голодной львице вокруг ничего не подозревающей антилопы. Как она по-особенному – одними кончиками пальцев, словно ласкала любимого мужчину – гладила эти металлические корпуса. Как с ногами забиралась на водительские сиденья в каждой машине, что-то нашептывая себе под нос, словно разговаривая с этими механическими монстрами, как с живыми существами. В такие минуты она просто преображалась. Ему казалось, что она переносится в свой, придуманный мир, в котором была только она,- и машины. Теперь, спустя столько-то времени он понимал, что так оно и было, но тогда… Тогда была только она. Правда, вначале он считал ее страсть безумием, а ее саму если не сумасшедшей, то как минимум слегка тронутой. Однако, посетив с нею вместе пару-другую салонов, изменил свое мнение. Это ее странное влечение стало его понемногу привлекать. Друзья говорили ему, что он изменился. Что он стал все больше отдаляться от них, что он «с головой ушел под ее каблук», однако он только смеялся про себя (и что бы они в этом понимали!), а вслух говорил, что это пройдет. И продолжал «лезть под каблук». Забросив пиво, футбол, сауну, куда они с друзьями обычно ходили по воскресеньям. И все свое освободившееся время проводил с ней. Ему нравилось думать, что для нее он – особенный, не такой, как остальные. И что только ему по силам доставить ей такое удовольствие. И что бы ему ни говорили, только отмахивался в ответ… У него вдруг все поплыло перед глазами. Мгновенно придя в себя, он взял вправо и, выбравшись из редкого потока машин, поехал вдоль обочины, выискивая удобное место, чтобы съехать с автострады. Последние секунды он ехал исключительно «на ощупь», так как соленое покрывало на его глазах превратило окружающий мир в огромное калейдоскопически-разноцветное пятно, а вытереть слезы рукой ему даже не пришло в голову. Темно-серебристая «бугатти» последней модели свернула на грунтовую дорогу и, противно зацепая днищем землю, остановилась. Недовольно дернулся мотор, словно протестуя против такого обращения со своей хозяйкой, и затих, презрительно чихнув напоследок. Он отключил все бортовые системы, притушил в салоне свет и разрыдался. …Да, вначале все было замечательно, он не спорил. Они сдружились, их беседы приняли доверительный оттенок. Она делилась своими воспоминаниями о прошлом, он строил грандиозные планы на будущее, и оба были счастливы. Но в один момент (да она любила автомобили, просто души в них не чаяла, но он даже подумать не мог, насколько сильна была ее любовь!) все пошло наперекос. Их встречи стали какими-то короткими, обрывочными. Она начала подолгу пропадать неизвестно где, уделяя ему все меньше своего внимания. Что-то натолкнуло его на мысль, что в ее жизни появился кто-то другой. Он ревновал, Господи, КАК ЖЕ ОН ЕЕ РЕВНОВАЛ!!! Ненавидел, да что там. Был готов убить себя за такие мысли, но тем не менее продолжал придумывать, только больше терзая себя. Он несколько раз порывался следить за ней, однако находил в себе силы противиться этому желанию. Он чувствовал, что потеряет ее, если сорвется и она об этом узнает. Сорвался. Не выдержал и почти двое суток ходил за ней по пятам, как тень, проклиная себя за слабоволие. Конечно, он был прав в своих догадках. Она действительно общалась с другим. Эдаким красавцем-мужчиной-в-полном-расцвете-сил и роскошной «маздой» цвета темного серебра. Узнала. Пришла к нему домой и сказала, что с этого мгновения их отношения закончились. Что он недостоин быть ее другом, потому что друзья так не поступают. Что она не желает его видеть, и чтобы он больше ей не звонил и не писал. «Я думал, что мы нечто большее, чем просто друзья.» «Да? Интересно, какие у тебя были на то основания?» «Но ведь все то время, что мы проводили вместе…» «То время было самой большой ошибкой в моей жизни. Как и ты. Я была наивной дурой, когда думала, что ты не такой, как все, что ты не видишь во мне только мое тело, что я привлекаю тебя в первую очередь как человек, а не…» «Что “а не”?» «Ничего. Боже мой, как я могла так жестоко ошибиться?!» «Ты действительно считаешь, что мне всего лишь нужно было безраздельно владеть тобой? Как некоей собственностью?» «Заметь, это сказала не я.» «Хорошо, но ОН? Чем он так тебя привлек?» «Ты не понимаешь. И не поймешь.» «Неужели тебя привлекают его деньги?» «Замолчи!!!» «Ах, да. Я же забыл. У него ведь такая крутая тачка…» «Замолчи сейчас же!» «И как это я мог забыть о твоей маниакальной страсти?» «Я прошу тебя…» «Знаешь что? Ты была права: мне нужно только твое тело. Я недооценил тебя: ты оказалась намного умнее и дальновиднее, чем я предполагал. Браво! Я бы отвесил тебе поклон, если бы…(пощечина) за что?» «Как ТЫ смеешь МЕНЯ…» Он вспылил, опустился до крика, сказав много того, что не следовало бы говорить… Четыре месяца он обвинял себя во всех смертных грехах. Наконец собрался с духом и позвонил ей домой, твердо решив любыми правдами и неправдами вернуть если не ее, то хотя бы ее дружбу. Оправдались худшие его опасения. К телефону подошел другой человек и сказал, что «Такая здесь больше не живет. А вы кем ей приходитесь? В таком случае приезжайте, как только найдете минутку, вам оставлено послание…» Естественно, минутка нашлась мгновенно и через каких-нибудь полчаса он уже сидел у себя дома перед камином, нежно держа листок бумаги руками (словно самую дорогую вещь в своей жизни). Она писала, что не раз вспоминала их последний разговор и что он, а не она, был прав. Что она горько сожалеет о том, что их отношения прервались подобным образом. Что ему не за что просить прощения, ведь она давно его простила. И что она уезжает с Антоном (так вот как его зовут!...) из этого города, но он навсегда останется в ее сердце первым человеком, который ее понимал и ничего не требовал взамен. Не помня себя от ярости он бросил письмо в камин и с каким-то дьявольским удовольствием смотрел, как оно превращается в пепел. Его душила дикая злость на этого Антона, у которого было то главное, о чем постоянно бредила она – машина. Ну и деньги тоже сыграли немаловажную роль. А у него… Нет, не то чтобы он сидел на хлебе и воде. На жизнь ему вполне хватало. Ему. К сожалению только ему. Он готов был на все, готов был отдать свою душу дьяволу, только бы вернуть ее… Он резко вскинул голову, вновь переживая то время, стукнулся головой о спинку сиденья и пришел в себя. Затем долго сидел без движения, уставившись в одну точку, и думал. Спустя какое-то время он тряхнул головой, сбрасывая с себя невеселые мысли, и проронил в пустоту: - Ты уверен, что стоит поступать именно так? Пустота помедлила немного и ответила вкрадчивым бархатным голосом: - Если сомневаешься, волен выбирать сам. Ты молил о помощи, ты ее уже получил. Сейчас я только предложил наилучший на мой взгляд вариант. Решать тебе. Он задумчиво сжал губы: - Нет-нет, что ты. Я полностью тебе доверяю. И снова в салоне воцарилась тишина, нарушаемая только проезжающими по шоссе машинами. - Ты как, успокоился?- спросила пустота. Вместо ответа он скрипнул зубами и вновь включил мотор. Полумиллиолнодолларовая красавица ручной сборки выехала на автостраду и устремилась в ночь.
